(no subject)

Прочитал вчера роман "Пан" Кнута Гамсуна, и главный герой оттуда понравился мне примерно как Бранд из той пьесы про Бранда. Может, они все такие в Норвегии?

Когда его любимка попросила оставить ей на память его любимого пса, а гг согласился, ( спойлер )

я сказал "ах ты ж сука блядь" и с минуту смотрел в пространство.



А, ну понятно.

#галлюцинации

Ночи совсем не стало, солнце только ныряло в море и тут же выкатывалось опять, красное, свежее, будто вдоволь напилось глубокой воды. По ночам со мною творилось небывалое. (...) Чего только я не наслушался! Я не спал три ночи, я думал о Дидерике и об Изелине.
Погоди, думал я, вот они придут. Изелина заманит Дидерика в сторонку, к дереву, и скажет:
— Стой тут, Дидерик, смотри, следи за своей Изелиной, а я попрошу того охотника завязать мне башмачок.
И этот охотник я, и она подмигивает мне, чтоб я понял. И когда она подходит, мое сердце чует все, все, и оно уже не бьется, оно ударяет, как колокол. И она под платьем вся голая от головы до пят, и я дотрагиваюсь до нее рукою.
— Завяжи мне башмачок! — говорит она, и щеки у нее пылают. И немного погодя она шепчет прямо у моего рта, у моих губ: — Отчего ты не завязываешь мне башмачок, любимый мой, нет, ты не завязываешь... ты не завязываешь...
А солнце ныряет в море и тут же выкатывается опять, красное, свежее, будто вдоволь напилось глубокой воды. И повсюду шепот, шепот.

(no subject)

Прочитал "Смерть Глана". Херня полная.

Надо было прострелить ему ногу. Лучше обе.

Сами посудите: 1. вы выводите из строя соперника 2. у него больше нет выхода кроме как пиздовать обратно в Норвегию 3. вы не идете у него на поводу 4. ничего страшного с ним не случится, он уже стрелял себе в ступню, все нормально было 5. больше он на вас не сможет покушаться 6. вы не убийца и вы великолепны.

И в Норвегии за калеку как следует возьмется жуткая замужняя любимка, что вообще охуенно.

(no subject)

Одно только стало мне ясно из его речей: люди говорят о красоте беззаботно, они употребляют это слово так небрежно, что оно теряет свою силу и предмет, который оно должно осмыслить, деля свое имя с тысячью пошлых понятий, оказывается лишенным своего величия. Словом «прекрасное» люди обозначают платье, собаку, проповедь, а очутившись лицом к лицу с прекрасным, не умеют его распознать. Они стараются фальшивым пафосом прикрыть свои ничтожные мысли, и это притупляет их восприимчивость. Подобно шарлатану, фальсифицирующему тот подъем духа, который он некогда чувствовал в себе, они злоупотребляют своими душевными силами и утрачивают их. Но Стрев, этот вечный шут с искренней и честной душой, также искренне и честно любил и понимал искусство. Для него искусство значило то же, что значит бог для верующего, и когда он видел его, ему делалось страшно.